Социальные противоречия эпохи Людовика XI в романе В. Гюго «Собор Парижской богоматери»

О, если бы судьба, слепа, но величава, Мне на единый день дала Карающий свой меч и с ним — святое право Воздать за черные дела!

Л. Менар

«Собор Парижской богоматери» В. Гюго — лучшее произве­дение, созданное писателем, типично романтическая вещь.

Живость изображения глубоких и мрачных страстей насы­щает роман. Действие в нем происходит в конце XV в. Роман открывается картиной шумного народного праздника в Пари­же. Пестрая толпа горожан и горожанок, с самого утра запол­нившая проходы Дворца правосудия, фламандские купцы и ремесленники, прибывшие в качестве послов во Францию, кардинал Бурбонский, школяры из университета, нищие, ко­ролевские стрелки, уличная танцовщица Эсмеральда и фанта­стический уродливый звонарь собора Квазимодо — таков широкий круг образов, которые предстают перед читателем. Праздник шутов, представление средневековой мистерии на мраморной площади Дворца правосудия, мрачная Гревская площадь, окруженная узкими готическими постройками, квар­тал воров и бродяг, зловещие башни Бастилии, и над всем этим — тяжелая громада собора, мрачного и вместе с тем величественного символа средневековья, — все это воссозда­вало картины эпохи. Это был тот «местный колорит», воспро­изведение которого французские романтики считали одной из важнейших задач искусства.

В. Гюго сумел не только дать колорит эпохи, но и обнажить социальные противоречия того времени. Огромная масса бесправного народа противостоит в романе господствующей кучке дворянства, духовенства и королевских чиновников.

Характерна сцена, в которой Людовик XI скаредно подсчи­тывает расходы на сооружение тюремной клетки, не обращая внимания на мольбу томящегося в ней узника. Гюго передает особенности исторической борьбы эпохи, когда король, с одной стороны, подавлял своеволие отдельных феодалов, мешавших централизации государства, а с другой стороны.

жестокими мерами утверждал власть феодалов над простым народом.

В системе крепостного гнета не последнюю роль играла христианская церковь. Изображение собора недаром занима­ет центральное место в романе. Один из главных персонажей — архидьякон собора Клод Фролло — воплощает в себе мрачную идеологию церковников. Суровый фанатик, он посвя­тил себя изучению науки, но средневековые науки были тесно связаны с мистикой и суеверием. Человек незаурядного ума, Фролло скоро ощутил бессилие этой премудрости, но религи­озные предрассудки не позволили ему выйти за ее пределы. Он испытывал «ужас и изумление служителя алтаря» перед книгопечатанием, как и перед всяким другим новшеством. Он искусственно подавлял в себе человеческие желания, но не мог устоять перед искушением, которое вызвала у него девуш­ка-цыганка. Фанатичный монах стал неистовым, циничным и грубым в своей страсти, обнаруживая до конца свою низость и жестокосердие.

Наряду с образом Клода Фролло художественно убедите­лен образ Феба де Шатопера. Красивая наружность и блеск мундира прикрывали пустоту, легкомыслие и внутреннее нич­тожество этого молодого дворянина.

Передавая существенные черты эпохи, Гюго вместе с тем не всегда соблюдал достоверность в изображении прошлого. В центре романа он поставил образ Эсмерапьды, красивой девушки, воспитанной цыганами. Он ее сделал воплощением душевной красоты и гуманности. Это романтический образ, искусственно привнесенный автором в обстановку XV в.

В. Гюго несколько упрощенно представлял, что в мире постоянно происходит борьба между добром и злом, и созда­вал свои положительные образы, исходя из отвлеченной идеи добра, не отдавая себе отчета в том, как могли сформировать­ся эти положительные характеры в конкретных условиях жиз­ни.

Идейная основа строится на мыслях, будто бы навеянных писателю учением утопического социализма: этические нача­ла должны и способны изменить общество; добро, чуткость, милосердие и справедливость, возведенные в закон и поко­рившие людей, преобразуют всю систему отношений и их жизнь; любовь всемогуща.

О значении творчества Гюго хорошо сказал А. Н. Толстой: «Он набатно бил в колокол: «Проснитесь, человек бедствует, народ раздавлен несправедливостью». Это было хорошо и грандиозно — будить человечество.